Автор: Ольга Равченко
Рецензия на книгу Татьяны Кайзер «Францисканергассе, 1 или чего могло не быть...»
«Вы ищете дом Данте? Так его нет!»
Посетители начали рассматривать указанную фигуру. А я закрыл глаза. Я знал её наизусть. Я вырезал по этому образу бюст Рименшнейдера, который сейчас во Францисканском переулке дожидается моего возвращения, поглядывая из окна «своего дома».
Татьяна Кайзер
Роман Татьяны Кайзер «Францисканергассе, 1, или чего могло не быть…» заканчивается словами: «Именно так всё и было».
Правдивый рассказ подтверждается подлинными фотографиями. Его легко экранизировать.
Тех, кто не верит в мистику ли, в материализацию, ждёт дом номер 1 во Францисканском переулке в Вюрцбурге или где-то ещё. Ждёт для серьёзной работы и размышлений над – и, возможно, для написания художественного произведения, в основу которого лягут реальные события.
Мне довелось присутствовать в Литературной гостиной Международной гильдии писателей на презентации книги Татьяны Кайзер – великолепного лектора, ведущего со слушателями доверительную беседу. Татьяна сопроводила рассказ о средневековом скульпторе Тильмане Рименшнейдере демонстрацией видео о работах этого мастера и одного из современных немецких скульпторов – героя романа, и поскольку в рамках заявленной темы мы говорили, в частности, о чувственной стороне человеческой жизни, мне казалось, что автор представит – параллельно – взаимоотношения Мастера эпохи Северного Ренессанса и Современного Скульптора с их реальными музами, играющими столь важную роль в жизни и творчестве любого художника.
По прочтении романа я поняла, что представляла его себе не таким, каким он казался мне в ходе презентации – со слов автора. Хочется, чтобы и читатель, уже побывавший или только собирающийся на Францисканергассе, 1, ощутил то же самое по прочтении данного эссе. Не хочу сослужить плохую службу потенциальному читателю, ответив на вопрос Татьяны, чего же я ожидала от романа, слушая презентацию. Скажу лишь, что, если бы по прочтении книги меня постигло разочарование, я не стала бы писать настоящее эссе.
Действие романа происходит не только в вышеозначенном доме. Театр со-бытий – а вернее, бытий – современная Германия и средневековая Европа времён духовных братьев: Тильмана Рименшнейдера, Файта Штосса и Альбрехта Дюрера.
Времён действия – три: настоящее, прошлое, Вечность.
Прошлое, о котором повествуется в романе, – период высокого духовного подъёма и расцвета гуманизма, светских наук, культуры, который окрестили временем Северного Возрождения, немецким Ренессансом, положившим начало организованному религиозному диссидентству, ставшему немецкой Реформацией.
Настоящее – то, о чём Мастер вправе сказать, но с чем не обязательно соглашаться: «Вот смотрю на вас, людей другого времени, и замечаю: как же суета правит вашей жизнью, не позволяет оставаться наедине самим с собой. Вы не стремитесь к осмыслению жизни, к тому, чтобы наполнять её важным для духа содержанием, вы погрязаете в ничегонеделании. Пустое времяпровождение сродни пустоте хаоса. Вы тонете в бездействии…»
Вечность – неделимая на «до» и «после» неизменность и полнота бытия и жизни.
Главный герой, на мой взгляд, триедин, как и Время: выступает в трёх лицах – Современный Скульптор (он же Автор, Двойник Современного Скульптора – настоящее), Мастер (он же – Двойник Современного Скульптора – прошлое). Поясню свою мысль: в обоих случаях, в принципе, именно Автор (Двойник обоих героев), акцентируя внимание читателя на бескорыстном вдохновенном служении героев искусству, подчёркивает их непреклонную связь с Вечностью.
Есть в романе герои второстепенные, причём, самые что ни на есть – первостепенные, вершащие эпоху Северного Ренессанса.
В сегодняшней Германии Современного Скульптора (Автора) интересует конкретное путешествие по следам таки конкретного гениального резчика по дереву – Мастера, и мы следуем по дорогам, выбранным героями романа.
(Герой-Современник невольно отмечает признаки цивилизации, нередко мешающие восприятию искусства. Он пеняет туристам-селфистам, стремящимся запечатлеть себя любимых на фоне выдержавших проверку временем шедевров, и выражает восхищение Хранителями Наследия – неутомимыми Проводниками в анналы истории и культуры.)
Повествуя о Тильмане Рименшнайдере, имя которого долгое время было предано забвению, Автор делает акцент на средý, в которой живёт и работает Мастер, а также живописует города, имеющие отношение к личному творчеству гениального скульптора и шедеврам, созданным другими художниками, чей талант восхищает Мастера.
Важную роль в развитии сюжета играют, в частности, туман, шесть раз сгущающийся и накрывающий театр событий, и сумерки, спускающиеся восемь раз, – помогая Автору время от времени обеспечивать Переходы по Данте (о чём ниже) и переходы во временные Порталы. В игру включается и само провидение.
В романе, кроме эпизода с Файтом Штоссом и крестьянского бунта, нет конфликтов: здесь торжествует синтонность: Мастерá – духовные соратники Рименшнейдера – восторгаются творчеством друг друга, делятся профессиональными секретами, не завидуют, не боятся конкуренции, радуются чужому, вроде бы, успеху – как собственному.
Нет конфликтов и в семейной жизни Мастера и Современного Скульптора (вывод относительно нрава супруги последнего напрашивается сам – судя по одной-единственной строке романа, а также исходя из того, с какой любовью Автор и Скульптор преподносят нам взаимоотношения в семье Мастера).
Читателю в целом повезло с персонажами, представляющими прекрасную половину человечества. Самим же героиням посчастливилось быть увековеченными в творениях великих Мастеров: скульптуры с их ликами и фигурами щадило не только время, но и всякого рода катаклизмы – так что и сегодня мы можем лицезреть всемирно известные шедевры живописи и скульптуры.
Если живописец может что-то подправить, то у скульптора, равно как и у слывущего виртуозом музыканта-исполнителя и актёра, нет права на ошибку. Помимо мастерства, важны материал и инструмент.
Автор – по сути, Двойник Современного Скульптора – не только владеет профессиональной лексикой, но и является тонким знатоком истории Средневековья и высоким ценителем искусства. Его герой-Современник не просто талант (ибо в состоянии повторить работы Мастера), а родственная душа представленных в романе реально существовавших Мастеров: Автору не только известны их жизнеописания, но и доступны – мистическим образом – их сокровенные мысли. Герой-Современник вживается в образы Мастеров, вместе с ними погружаясь в их радости и печали, проживая их успехи и неудачи, размышляя о судьбах Мастеров и их творений, о роли творцов в жизни целых народов, о счастье личном и счастье в профессии, о Творце, во имя которого и по воле которого творят Мастера и на которого уповают (в романе спасительницей двух героев выступает Дева Мария). Отмечает он и роль правителей и отцов церкви в творчестве гениев.
Наш Герой-Современник смел, умён, образован, талантлив, чист душою и просветлён. Он любит и любим – непременные условия, в которых нуждается любой художник, хотя горе, лишения и страдания нередко невольно способствовали созданию шедевров, восхищающих нас и поныне. Он описывает путь становления Мастера и Мужа, щедро делящегося опытом с коллегой-потомком, открывая ему постигнутые таинства и предостерегая его от возможных ошибок.
Герой-Современник признаёт: «Я реалист, с известной долей скепсиса отношусь к идее параллельных миров, новой парадигме науки о структуре мироздания, и даже якобы найденным порталам в эти миры. Но в каком-то закоулке души обитает (чувствую по снам) некое открытое для чуда существо, которое даже и не пытается вступать в спор с логикой, – просто верит в чудо, возможность фантастических событий».
В заключительной главе наш реалист таки вершит чудо: устанавливает прямой контакт со своим кумиром (по инициативе последнего), дабы постичь жизненную философию Мастера и невероятную сложность пережитого им исторического периода.
Возвращаясь в мыслях к Рименшнайдеру, Штоссу и Дюреру, Герой-Современник рассуждает: «Сводила ли их судьба? Были ли они опорой друг для друга? Одно можно сказать: задачу своего воплощения они исполнили. Настоящие творцы – они создавали свои гениальные произведения, где чудесным образом превращали глубокие переживания и предчувствия в зримые образы, во славу Небесного Творца, во славу красоты созданного Им мира.
Каждый из них открыл часть своего микрокосма, сделав её достоянием макрокосма, чтобы потом красоту внешнюю смог найти внутри себя любой. […]
…Дюрер, Рименшнейдер, Штосс и Кранах, Грюневальд, Эразм Роттердамский, Сакс – по Германии, как и Леонардо, Рафаэль, Микеланджело – по Италии, или Ян ван Эйк, Босх и Брейгель – в Нидерландах, были маяками, разбросанными по средневековой Европе, из Единого Источника получающими энергии любви и гармонии, чтобы потом на долгие столетия излучать свет, культуру, просвещение, распространять новые формы сознания. Их идеалом стала христианская любовь к ближнему и обожествление Вселенной, природы. Работы, оставшиеся после них, свидетели их духовных воспарений, образцы высокого искусства суть символического языка души, трансценденция Тайны».
Резюмируя разворачивавшиеся по его воле события, Герой-Современник ясно высказывается относительно того, ради чего он затеял данное предприятие: «Ни из одной поездки ещё не возвращался таким наполненным информацией и желанием осмыслить каждое событие, каждую деталь, каждую фразу. Дорога до дома долгая. Будет над чем поразмыслить, глядя на ленту автобана, петляющую между лесистыми холмами Франконии, ныряющую в многочисленные туннели и взмывающую на виадуки горной Тюрингии, разворачивающую панорамой равнины Саксонии-Анхальт, пробивающуюся сквозь неповторимые бранденбургские леса к Берлину».
«Францисканергассе, 1, или чего могло не быть…» – не развлекательное чтиво, хотя читается легко и приятно, а свидетельство того, что Автор не случайно попал в сети судьбы – пчелою в янтарь: он тоже выполняет историческую миссию.
Реплика гомельского литератора Эммы Прибыльской, казалось бы, не имеющая отношения к роману Татьяны Кайзер: «Наше время – 2018-2024 годы – по сочетанию медленных планет в знаках (Плутон в Козероге, Нептун в Рыбах, Уран в Тельце) точно соответствует периоду 1520-1524 годы! А это уже идёт Реформация в Европе – на фоне высокого Ренессанса.
Началом Реформации принято считать 31 октября 1517 года: Мартин Лютер прибил к дверям виттенбергской Замковой церкви свои «95 тезисов». Концом Реформации историки считают подписание Вестфальского мира в 1648 году, по итогам которого религиозный фактор перестал играть существенную роль в европейской политике.
Будущее водолейское прохождение Плутона (2024-2043 годы) при овенском Нептуне (2026-2039 годы) соответствуют 1534-1547 гг. – Реформации и позднему Возрождению.
Так что мы живём в интересное время, когда вопросы духа, веры, разума и гуманизма будут получать всё больший приоритет и в жизни, и в творчестве».
Что касается автора данного эссе, то он такой же фанат Творцов, как Автор романа и Современный Скульптор, отчасти верящий в реинкарнацию и материализацию: он способен ощутить тепло прикосновений рук Мастера, исходящее от дерева, камня, металла, полотна, пергамента, кожи или бумаги, равно как и присутствие его Духа. В качестве доказательства возможной материализации – пусть даже на бесстрастном плазменном экране – приводится нижеследующая быль (фрагмент эссе «Угрызения совести по-итальянски». «Новый Ренессанс» 4/22-2015. Стр. 8.):
«Зимой 2008-2009-гг., в городе Эмполи, в пятнадцати минутах езды от Флоренции, я упорно искала в Интернете информацию о созвездии Южный Крест, завораживавшем меня в радиопостановке «Южного почтового» Экзюпери, очаровывавшем в балладе Астора Пьяццоллы-Феррера и окончательно пленившем в статье аргентинского архитектора Карлоса Илхэра «Памятник Латинскому Гению в Америке», показавшейся мне настолько значимой, что я немедленно перевела её с испанского, но чего-то в ней не хватало.
Чтобы отвлечься от мыслей о Дворце Бароло [строительство этого собственно памятника великому Данте завершилось в 1923 году, и два итальянских масона – архитектор Марио Паланти и промышленник-меценат Луис Бароло – намеревались перевезти прах Поэта из Равенны в Буэнос-Айрес, предчувствуя, что в Европе рано или поздно развяжут новую мировую войну], я отправилась во Флоренцию, в дом-музей Данте. Музей оказался закрытым, и я заглянула в церквушку по соседству, в которой, согласно легенде, Данте впервые увидел Беатриче. […]
Вернувшись назавтра во Флоренцию, долго блуждала в районе Собора Санта Мария дель Фиоре в поисках музея, но он словно сквозь землю провалился! Зима в тот год выдалась необычайно морозной и снежной. Сгущались сумерки. Я страшно замёрзла и решила обратиться за подсказкой к первому встречному. Им оказался немолодой флорентиец:
– Синьора, Вы ищете дом Данте? Так его нет!
Я недоумённо смотрела на собеседника и, возможно, поверила бы ему, если бы накануне не видела музей собственными глазами.
– Синьора, его построили для туристов! Что Вы жаждете там увидеть?!
Понимая, что в шутке есть доля правды, твёрдо ответила:
– Дух!
– Разве что Дух, – скептически улыбнувшись, мой случайный прохожий извинился и заторопился по своим делам.
Я нашла музей. Обойдя несколько раз его помещения, которые, по нашим меркам, и залами-то не назовёшь, сделав кое-какие заметки и порядком устав, присела на краешек стула в комнатушке с огромным плазменным экраном. Чисто по инерции стала смотреть окончание фильма Флорентийского общества Данте о «Божественной комедии». На экране одна за другой мелькали иллюстрации Гюстава Доре, и вдруг анимированные мультипликаторами души лепестками стали слетаться в одну точку, складываясь в огромную белую розу: мне открылся Дворец Бароло в момент Перехода! Завершился гештальт: я своими глазами увидела Бога, по Данте, над созвездием Южный Крест, и поняла, что именно визуального подтверждения факта существования Тайного Перехода мне, с моей бедной фантазией, и не хватало!
…На Флоренцию давно опустился необычайно снежный зимний вечер. Я стояла на автобусной остановке у Собора Санта Мария дель Фиоре и смотрела сквозь незанавешенное окно одной из квартир в верхнем этаже на расписанные старинными фресками стены. Так хотелось обнять всё и всех!»
