Рецензия

Каким я его увидела

Леонид Колганов – поэт стихии. Неугомонность, доходящая до неприкаянности – золотое сердце, бесконечная преданность русской поэзии.

Александр Карпенко

«Молчание колоколов» рыцаря поэзии Леонида Колганова – оригинальная книга, посвящённая виртуозу слова Валентине Бендерской (не мною оба звания присвоены) –  женщине, украсившей последние годы жизни поэта, «сделав цветными его чёрно-белые холостяцкие будни». Перевела книгу с русского языка на иврит лауреат премии имени Леонида Колганова Илана Городисская.  

– 13(134) – что бы это значило? Первое «открытие», сделанное мною при распечатке книги-билингвы Леонида Колганова. Ранее мне доводилось видеть книги исключительно на иврите.

Поскольку личного впечатления от встреч с Леонидом Колгановым у меня нет, столь необходимый читателю «фоновый контекст» я нашла в «Некоторых воспоминаниях о поэте из книги «Молчание колоколов» (раздел «Послесловие к жизни»)». Благодаря эссе Валентины Бендерской «Две песни» (Образ лебедя в поэзии Леонида Колганова)» узнаю́ своего «современника, поэта с широчайшей амплитудой художественного дарования».

«Непролетарский поэт» (не «традиционалист» и не «авангардист», не «левый и не «правый», по его собственному определению – последний СМОГист), противящийся «примитивизму, пошлому натурализму общественных отношений». Поэт, осознававший, что ему доступно больше, чем другим. Романтик, в душе любивший цариц и красивые вещи.

Поэт «неимперский», остро переживавший распад СССР, но оплакивавший именно империю духа. Любивший сибаритствовать и отдаваться чтению. Представитель «золотой молодёжи», влюблявшийся в красивых статусных девушек, увлекавшийся историей, литературой, искусством… и аквариумными рыбками!

Поэт, волей судьбы родившийся в Москве, счастливое детство проведший в Киеве, у дедушки – генерал-полковника, репрессированного в 1938-м, реабилитированного в 1957-м. (Отец Леонида Колганова был советским украинским спортсменом и тренером, мастером спорта СССР.)

Поэт, до конца жизни преданный поэтической братии, даже на расстоянии участвующий в творческой судьбе своих друзей-поэтов, ставших «его семьёй».

Поэт, вернувшийся на историческую родину, но всегда испытывавший внутреннее противоречие «между своим украинским происхождением и российским рождением», между воспоминаниями детства и юности, «где он впервые познал силу плотской любви, где остались его друзья-поэты и сонмы поклонниц, ходивших за ним по пятам после очередного выступления на поэтическом вечере»; не прекращавший «бесконечную внутреннюю борьбу с тем, кто он есть, и тем, кем нужно быть» («пролетарским парнем»?).

Поэт, жаждавший «любви неземной, вступавшей в конфликт с плотью». Читавший наизусть поэтов всех времён и народов и совершенно не приспособленный к быту. Окружённый вниманием, но «безмерно одинокий, ощущавший себя ненужным, заточённым в ледниковый холод среди горячих песков и удушающей давильне ареала»… Занимавшийся любимым делом в рамках литобъединений, в то время как его «талант и темперамент требовали простора и постоянных «жертвоприношений» в виде обожания и поклонения не только случаем сведённых вместе людей»; тосковавшего по прошлой – столичной – жизни. […] Но даже та пу́стынь, в которой он себя ощущал, была у него лебединая, светлая и обнадёживающая»…

Евгений Минин (Иерусалим) словно резюмирует рассказ Валентины: [«Светлая и обнадёживающая», поскольку] «годы, прожитые с любимой женщиной, были у поэта годами творческого взрыва небывалой силы», – и предлагает свою «зарисовку с натуры»: «…читает стихи – мощно, экспрессивно – просто захватывает! Мы подружились на всю жизнь. На всю его жизнь. Он во всех делах был моим союзником. …каждое только что написанное стихотворение он апробировал на мне как на слушателе, спрашивал мнение, часто соглашался. Прекрасная память и глубокое знание русской поэзии делали его замечательным собеседником. …черновики, аккуратные, видимо, не один раз переписанные, по которым он читал новые стихи, – он никогда их не распечатывал. Текст, написанный от руки, вероятно, вдохновлял его больше».

В воспоминании Анны Гедымин Леонид Колганов предстаёт «неисправимым неформалом»:

– Одной из признанных неформальных звёзд к тому времени уже был Леонид Колганов. Безумно общительный, он ходил сразу в несколько литобъединений.

[…] К началу 80-х Леонид, уже сложившийся прозаик, принял решение перейти от прозы к стихам. […] …у Колганова всё, как всегда, получилось наоборот! Он перешёл не от поэзии к прозе, а от прозы к поэзии! Потому что по складу своему, по типу темперамента, безусловно, был Поэт. Романтик. Трибун. Это было счастье – участвовать в удивительном, феерическом становлении Колганова-поэта.

[…] Поэзия Колганова сложна, психологична и абсолютно самобытна. Она буквально ошарашивала своей свежестью и непривычностью – как интонационной, так и тематической.

[…] Колганов никогда не был диссидентом… Но в официальной прессе его всё равно почти не печатали. Даже когда «сверху» спустили распоряжение публиковать постмодернистов. Его дар настолько не поддавался формальной классификации, а его громкая известность так пугала чиновников, что они инстинктивно закрывали перед ним двери. Так до самых девяностых Леонид остался в основном неформальным (читай – нелегальным) поэтом.

[…] А потом мир изменился. В фокусе всеобщего внимания вместо литературы оказалась политика.

[…] Теперь, со слезами на глазах вспоминая его яркую жизнь, я понимаю, что так оно всё и должно было произойти. Он умер, как римлянин, в пути, поставив ногу в стремя. Не снижая темпа, не сбавляя нагрузки. Умер на руках преданной женщины, которая сможет позаботиться о его литературном наследии.

Справочно – о переводчике: Илана Городисская родилась в Киеве. Мама – преподаватель музыки по классу фортепиано, папа – ведущий инженер института «Гипросельмаш». Один дедушка – замминистра лёгкой промышленности, другой – полковник авиации Советской армии. Одна бабушка – преподаватель музыки, другая –     легендарная личность: из всей родни выжили только она и одна из её старших сестёр, обе стали прекрасными филологами, полиглотами.

В мае 1993-го Илана переехала из Холона в Иерусалим. В 1997-м окончила школу. В 2000-м получила первую степень социологического факультета Еврейского университета. С 2000 по 2002 гг. заведовала отделом кадров в части просвещения центрального командного округа Армии Обороны Израиля. Имеет звание сержанта. С 2002-го работает администратором организаций частного и общественного профиля. В 2011-м переехала в Беэр-Шеву, поступила в магистратуру литературного факультета университета им. Бен-Гуриона, который в 2015-м окончила с отличием. Автор романа «Аттестат зрелости» и его сиквела «Роман с продолжением». Муж – специалист по сайберу. Счастливая мама.

P.S. Я добросовестно дважды прочла распечатку книги: по форме – шедевр, по содержанию – искренняя мужская поэзия DOC (Denominazione di Origine Controllata). Архетип «Лебедь Белая» обнаружен мною лишь в контексте эссэ Валентины Бендерской, что вполне объяснимо. В книге мне часто встречались горы, пустыни, песок, провалы, пустота и пустóты, встретились Демон, Врубель, Куинджи, Шагал…

Если серьёзно: Леонид Колганов – автор 11 сборников стихов и прозы, множества предисловий к книгам других авторов, аннотаций, эссе; объект внимательного и непрестанного исследования столпами литературы и литературоведения DOC (рекомендательный список составителем книги прилагается), мнению которых принято доверять безоговорочно.

Автор и книга стóящие!

Ольга Равченко,
член МГП