Владимир Авцен
Филолог, поэт, прозаик, бард, переводчик, редактор альманаха для семейного чтения «Семейка» и трёхъязычного альманаха с параллельными переводами «На перекрёстке культур».
Призёр и победитель бардовских и литературных конкурсов. В том числе: в 2017 году – лауреат VII Отраслевого фестиваля авторской песни и поэзии «Песня Булата», посвященного творчеству Б.Ш. Окуджавы в номинации «Поэт»; «Малый Золотой Ёрш» в номинации «Поэт» на VI Всероссийском фестивале юмористической и сатирической песни и поэзии; «Серебряный писающий мальчик» (второе место) за переводы с украинского в номинации «Свеча толмача» на Всемирном поэтическом фестивале «Эмигрантская лира». Книги и альманахи становились победителями и призёрами различных конкурсов.
Руководитель Вупперлиткафе.
Рецензия
Всё начинается с любви
Не каждый поэт – переводчик. В. М. Авцен щедро делится своим поэтическим даром с собратьями по перу, помогая их произведениям полноценно зазвучать по-русски. Вдохновляется он языками и культурами, которые окружали его с юности, в чьей среде он живёт в настоящее время, к которым приобщён по праву рождения (украинский, немецкий, идиш). Уверена, поселись он, как жюль-верновский Паганель, у маори – и спустя некоторое время родились бы соответствующие переводы. В.М. Авцен легко впитывает мелодику, строй чужих языков, перенимает их выразительные сочные обороты и делает органической частью речи русской.
При всём разнообразии авценовских переводов видно, что в их авторе жив внутренний ребёнок. Отсюда любовь к фольклору – песням, пословицам и поговоркам, изречениям, причём переданы они по-русски так естественно, что догадаться об их чужих корнях мудрено: «Кто на себя надеется, у тех всё ладно деется», «Коль девочки ленивеньки, у них и пряжи кривеньки». А это милое языковое хулиганство, когда в немецкую пословицу Авцен между делом вплетает французскую поговорку: «Без страданий нет любви. Что поделать? Се ля ви». Игровая стихия, возможность поозорничать привлекает Авцена-переводчика в шуточных стихотворениях К. Моргенштерна, с его визуальной («Воронка»), экспериментальной поэзией («Ласка-эстет») и др. В авценовских переводах чувствуется подспудное желание вызвать автора оригинала на состязание, посоперничать с ним, найти другие средства выразительности – зачастую «круче» исходных, что роднит Авцена с традицией украинского вольного переложения – переспіву.
Но это один полюс. А на другом – пронзительные строки Мотла Грубияна, от которых перехватывает дыхание; щемящая лирика украинских поэтов В. Кочергина, Л. Талалая, где неуловимо размывается граница между окружающим пейзажем и душой поэта, безыскусные интонации городского романса о житье-бытье на чужбине («Прилетела птица» К. фон Холтея).
Всё это переводы, пропущенные через сердце. Ибо всё настоящее в этом мире начинается с любви…
Ольга Матвиенко,
кандидат филологических наук,
доцент кафедры зарубежной литературы ДОННУ
Художественный язык гибок и сочен…
Владимир Авцен вырос в мире славянской культуры. Хочется подчеркнуть: не в русской только, а именно славянской. Он сформировался как поэт в уникальном донбасском регионе, где сплелись две языковые сестринские ветви — русская и украинская. А к ним прислонилось южное наречие, самобытное, которое не спутаешь ни с чем: в нем поблескивают крупицы языка идиш. Вот почему художественный язык Владимира гибок и сочен: не Украина — а «Украйна» («Времена года»), не враг — а «ворог» («За моею стеной…»), «хай», «ветряк», «хата», «бандура», «татэ-мамэ»… Возможно, именно в силу этой языковой вольницы так хорошо удаются Владимиру переводы с украинского, например, сочинений Леонида Талалая («Фантазия зимы», «Дорога светится моя…», «После боя»). А поэтический перепев с подстрочников Матвея Грубияна поражает экономностью художественных средств и точностью интонаций:
Мое горло — труба.
Сквозь нее к небесам
опаленные души вздымались дымами.
Черный пепел мои разъедает глаза,
не росою я их на заре обмываю,
а слезами и кровью своих татэ-мамэ.
И пока я врасплох не застигнут судьбой,
и пока для стиха мне дыханья хватает,
я живу как проклятие тем, кто мечтает,
чтобы горло мое
снова
стало
трубой.
(«Дымоход»)»
По свидетельству поэтессы С. Куралех, этот перевод очень понравился автору, Матвею (Мотлу) Грубияну.
Ирина Бондаренко-Попова,
кандидат филологических наук,
доцент кафедры зарубежной литературы ДОННУ
Аромат слова
(О переводах В. Авцена с немецкого)
Царство перевода для Владимира Авцена – мир Игры и безграничных творческих возможностей. Поэтические, музыкальные, душевные таланты автора позволяет ему стать тем самым «соперником» в переводе поэзии, о котором говорил родоначальник поэтического перевода в России Василий Андреевич Жуковский.
Упомянутая категория Игры принципиально важна для дальнейшего разговора о его книге-билингве «Сердцебиение любви». Все авторы немецкоязычного ареала великой литературы, выбранные им для перевода, предельно свободно, новаторски и даже озорно чувствовали себя в стихии родного языка – рождали неологизмы, экспериментировали с размером и с рифмами, создавали двусмысленные иронические аналогии, понятные порою только немецкому читателю. На долю переводчика в этом случае выпадает весьма непростой жребий: сохранив колорит и аромат поэзии, буквально «испечь» на глазах у читателя «второй оригинал». «На глазах у читателя» сказано не для красного словца: билингвизм издания даёт такую возможность – сравнить этот «второй оригинал» с первоисточником. Но, возразит искушённый читатель, оригинал ведь уникален, единственен в своём роде по определению! Всё так. Но только не в поэтическом переводе. Здесь свои особые законы, по которым переводчик на основе чужого текста создаёт новую поэтическую реальность – тот самый «второй оригинал»… И переводчику чрезвычайно важно суметь передать не только содержание иноязычного стихотворения, но и его суть, что достигается во многом с помощью верно переданной чужой поэтической интонации. Вот её-то Владимир Авцен очень хорошо чувствует, благодаря чему мы постоянно оказываемся во власти игры интонаций: озорной, лирической, строгой, сентиментальной, задушевной, задумчивой, но никогда не отчаянной, всегда жизнелюбивой.
Поэты, представленные в книге, олицетворяют разные эпохи и стили в немецком стихосложении – от позднего романтизма, бидермайера и гражданской лирики XIX века до символизма, духовидческой поэзии и почти бардовской песни в традициях немецкого кабаре двадцатых годов прошлого века. Все эти авторы (несмотря на разные биографии и место на поэтическом Олимпе Германии) слыли яркими жизнелюбами, ценившими живое слово – его силу, аромат и воздействие. Точно уловив эти душевные импульсы, В. Авцен раскрывает перед нами страницы творчества не только таких признанных немецких классиков, как Гофман фон Фаллерслебен или Христиан Моргенштерн, но и поэтов, пришедших в пространство русской литературы с большим опозданием уже в начале XXI века. К последним относятся до сих пор малоизвестный русскому читателю волшебник слова, полиглот, учёный Фридриха Рюккерт (его, правда, знают в России музыканты по циклу Густава Малера и песням Шуберта), а так же остроумный «знаток жизни», мастер каламбуров Иоахим Рингельнац…
Поэтические образы, явленные в книге «Сердцебиение любви», обладают ещё одним важным достоинством – большинство немецких оригиналов максимально приближены к народной песенной традиции. Владимир Авцен, связанный с авторской песней, тонко переводит на русский лад ту трудноуловимую песенную кантилену и мелодичность, что заложена в немецких стихах. В этом смысле переводчик следует тому золотому правилу доступности, «простоты» в восприятии поэзии, о котором размышлял Гёте (а в письмах к нему и Шиллер) в статье «О наивной и сентиментальной поэзии». Можно вспомнить попутно волну возмущения, которая поднялась со стороны эстетов от поэзии, когда Гёте одобрительно отозвался о сборнике народных песен Арнима и Брентано «Волшебный рог мальчика», утверждая, что «книжечка сия должна быть в каждом доме на том месте, куда обычно кладут псалтырь и поваренные книги». Тогда стало ясно, что песня балтийской девушки ничуть не уступает по искренности древним строкам Сапфо. Многим поэтам, стремившимся к народности своей лирики, едва ли удавалось за всю жизнь этого достичь. А ведь лучшее доказательство зрелости стихотворения, как сочного плода, его сообразности высшим законам словесного творчества – это выход в народ. Есть такая лирика и в книге «Сердцебиение любви». Это стихотворения Христиана Моргенштерна «Колыбельная» и «Зимняя ночь», в которых привычный авторский тон отходит на второй план, а произведения, адресуясь ко всем и каждому, обретают глубинный, всеобщий, вселенский смысл…
По опыту знаем, что хорошие стихи подобно хорошей мелодии своим ритмом и гармониями запоминаются с первого же мгновения. Удачный перевод стихотворения, с верно найденными поэтическими заменами, оборотами, речениями тоже нередко становится достоянием нашей памяти, нашего родного языка, неся, разумеется, коннотации и смыслы иноязычной культуры. В этом волшебство перевода, в этом умение переводчика прикоснуться тайне чужого слова, передать его аромат. Владимиру Авцену к большинству его переводов удалось подобрать верные ключи к тому, что именуют «ароматом слова» и – надеюсь! – обеспечить лучшим из них долгую новую жизни в бескрайнем море русской словесности.
Пётр Абрамов,
кандидат филологических наук,
германист, член Goethe-Gesellschaft (Weimar)
Книга Владимира Авцена «Сердцебиение любви» – это переводы и пересказы произведений известных поэтов XIX–XX веков с немецкого языка на русский, детская народная песня, пословицы в стихах, авторские стихи и рассказы, переведённые на немецкий язык. Также есть переводы с украинского и идиша. Есть и отзывы коллег. Более того, проделана серьёзная работа над образцами народной мудрости германцев, не имеющих аналогов в русском народном творчестве. Но что ещё более удивительно – Владимир Авцен вместе с Еленой Ханен предлагают настоящий эксперимент, приглашая нас в свою творческую лабораторию! Мы увидим не только окончательные переводы, но и точные подстрочные переводы. И даже если вы не владеете немецким, всё равно увидите и содержание, и форму. Превращение оригинала в подстрочник. И превращение оригинала и подстрочника в поэтический перевод. Так вы убедитесь в детальном подходе переводчиков, их ответственности и большом труде. При этом при переводе песен Владимир не просто старался передать смысл, но и строго следовал размеру, чтобы «русские тексты укладывались в музыку», передавая песенную мелодичность, как настоящий ценитель авторской песни. Конечно, главная особенность этого труда – сохранение истории и фольклора.
Фольклор – это наше культурное наследие. Пословицы – наша мудрость. Скороговорки – наше развитие. Всё вместе – это наш внутренний мир. И как любопытно проанализировать фольклор другого народа. Чувства, эмоции, ценности, духовность, мировоззрение. Немецкая краткость, дисциплина и русский простор души, с плеядой образов, метафор, словарного запаса и ноткой утончённого юмора.
Каково это – выполнить перевод стихотворения? Как «понять, почувствовать, прожить чужой текст», а потом переложить его на родной язык? Как при переводе сохранить авторскую изюминку, индивидуальность, душу стихотворения? Переводчик должен быть очень внимательным, грамотным, эрудированным.
Примечательно, что автор переводов представляет творчество поэтов разных эпох, с разным стилем, разными биографиями и статусом. Но все они – выражают любовь к жизни и являются настоящими ценителями слова. А вы готовы уловить эти «душевные импульсы», постичь «глубинный, всеобщий, вселенский смысл»? Здесь есть и широко признанные классики, и малоизвестные русскому читателю имена. «Волшебники слова» и «знатоки жизни» под одной обложкой. Это «ко всем и каждому».
Что касается авторской поэзии Владимира Авцена, то он для меня открылся и романтиком в своей любовной лирике («Что делать, если нам отмерены судьбою неравный срок любви и долгий – нелюбви?»), и философом («Я полюбил бесцельные прогулки, в бесцельности которых вся их цель»), и человеком с тонким юмором («Спит безгрешная монашка. Я ворочаюсь без сна»). Его краткая, но ёмкая и ироничная проза отличается наблюдательностью автора, остротой его ума и яркостью его мировоззрения. В чём счастье жизни? Дарить другим слова, от которых им становится хотя бы немного теплей и светлей…
Завершается книга отзывами коллег Владимира. Это делает её ещё более объективной и вдумчивой. В этих словах отражение его труда, его способность «помочь произведениям зазвучать по-русски» и «перенимать выразительные сочные обороты других языков», его вдохновение языками и культурами, его истинная любовь к фольклору, «возможность поозорничать» в шуточных стихах, «переводы, пропущенные через сердце», передача «всех присущих оригиналу нюансов поэзии», его «мир Игры и безграничных творческих возможностей», «поэтические, музыкальные, душевные таланты», «на основе чужого текста он создаёт новую поэтическую реальность», его «игра интонаций: озорная, лирическая, строгая, сентиментальная, задушевная, задумчивая, но никогда не отчаянная, всегда жизнелюбивая», ведь «переводчику чрезвычайно важно суметь передать не только содержание иноязычного стихотворения, но и его суть, что достигается во многом с помощью верно переданной чужой поэтической интонации». И это отзывы профессионалов, кандидатов филологических наук, доцентов кафедры зарубежной литературы, поэтов.
В «Анкете переводчика» Владимир честно и открыто рассказывает о своём выборе, становлении, своих учителях в области художественного перевода, о любимых книгах, словарях и авторах, об особенностях и трудностях разных переводов. В этой анкете читатели многое поймут, а переводчики найдут.
Самобытный, ответственный, уникальный, вдумчивый поэт-переводчик. С большим сердцем. Насколько успешно при переводе песен, стихотворений и фольклора Владимиру удалось сохранить форму и содержание, оценивать вам, дорогие читатели книги. Но то, что эта книга – кладезь народной мудрости – это точно. Вы узнаете много пословиц, откроете для себя новых авторов, оцените поэтический и переводческий дар автора сборника. Благодаря многогранности эта книга будет понятна и близка многим и в разных странах. Может быть, она не станет открытием, но она станет опорой в каких-то житейских спорах души. Не нужно обладать даром критика переводов. Здесь всё просто и понятно. И близко. Каждому. Потому что сделано от души, от сердца. Хотя открытия всё же здесь будут. И имена, и строки, и сердцебиение любви…